Друзья! По вашим многочисленным просьбам мы повторяем наш спектакль "ВЕНОК ПОЛЫНИ" по произведениям Саши Черного! Ждем вас в Музее Шолом-Алейхема 28 ноября 2017 г.
В аннотации на книгу Сергея Черепанова «Лишнее счастье» с хитринкой написано, что «…автор не является профессиональным поэтом, скорее – любителем.
Юрий Контишев:
Бывает ли лишнее счастье? Не знаю.
Но книга стихов Сергея Черепанова
оказалась для меня нелишней.
Вот и книжечка… предназначена для читателей-любителей (дальше, внимание!) поэзии…». Улавливаете хитрую логику? Цепочка: автор-любитель, читатель-любитель, читатель-любитель поэзии, автор-поэт(!!). Вот так умело анонсирован Сергей Черепанов.
Я выскользну из этой проторенной колеи.
Я – любитель поэзии. Люблю писать стихи. Кто их слушает? – Соседская кошка и жена немножко!
Дабы расширить этот круг любителей моей поэзии, почитываю иногда других, случайно подвернувшихся под руку (вернее - под глаз), поэтов : как профессионалов, так и любителей.
Классики иногда восхищают, иногда вызывают недоумение:
«Уж небо осенью дышало, Уж реже солнышко блистало, …………………………………… Стоял ноябрь уж у двора…».
Ах, Александр Сергеевич! – Аж – три ужа! Или – теперь уже (ох уж эти ужи!) - другой классик о предыдущем:
«Погиб поэт! — невольник чести, — Пал, оклеветанный молвой, С свинцом в груди и жаждой мести……»……………………….(С винцом!!)
Подобные «изюминки» есть и у Сергея Черепанова. Но об этом позже, когда-нибудь…
Сразу скажу, что книга мне понравилась. Причём – сразу (пардон за тавтологию!).
Понравилась хулиганско-экспериментаторскими вывертами, что присуще и мне лично в моей поэзии, с которой уже(!) знакомы – смотри выше – соседская кошка и т.д.
Отсюда я делаю вывод, что Сергей – поэт. Причём, читаю я его с бо`льшим удовольствием, чем иных профессионалов.
Но! Вызвало недоумение оформление обложки. То ли памятник комиссару Теодору Нетте – но без парохода! -, то ли скульптура, посвящённая незабвенному Паниковскому – но без гуся! И всё это – серым по красному! Чисто - по-советски! П- пролетарски! Радует, что это почти единственный недостаток книги!
О хороших изюминках…С самого начала сразило хулиганское озорное: «…Раз мама стоматолог, Раз зубы не болят, Я весел как…не знаю И рифмы не найду!».
Дальше , плюнув на классиков, на одном дыхании, я углубился в чтение книги Сергея.
«У высокого зарапа Куст липазы залилел. Не пускала меня мапа За лилеловый предел.
Шипозила мапа строго О коварствии жмучин…».
Каково!? У меня есть такие же точно выверты:
«Хирень.сереет.под.окном, А.в.лоле.пютики.вецтут. Рить.корошо.в.жраю.ходном, Де тцак тысоко генят вруд..»…
А изобретённое Сергеем слово «Люболь»?
И – дальше – «Шизнь»!
Иногда он переворачивает смысл с ног на голову:
«всё ясно – значит «моросит», Что значит «дождь идёт». Но если вдруг наоборот: Земля на каплю упадёт?
……………………….. Смотрю – немного землесит – А тут как брызнул землепад!
- Ах, это мне знакомо.» Поэту это, конечно, знакомо!
Дальше - умилительно шутливое:
«Сегодня в ухо мне влетела муха. Меня это не то чтоб завело, Но я сломал, засунув спичку в ухо,…… -
Внимание! Не спичку сломал! Шутка дальше!
Ей руку или ногу. И крыло…
…………………………………..
А возле запрещающего знака Ко мне какой-то парень подошёл. Взял спичку у меня, сказал: «Однако!» - Поковырялся в ухе и пошёл.
И долго мы оглядывались, гнались, Но уходили каждый в свой проём… Летали мухи, спички продавались, Но ковырялись только мы вдвоём.»
У меня возникло ощущение, что этот второй парень – я.
Это я, также как и Сергей, ломаю спички – пардон! - хулиганю в стихах, но иду своим путём.
А Сергей – своим. Поэтому, мне интересно его читать. А как Вам?
Как Вам это:
«Кому щенки, кому котёнки. Я приручаю сквозняки…»
Какой неожиданный образ!
……………………………
«И так натешившись за вечер, Позволю, наконец, прилечь им, Свернувшись, под мою кровать. А сам я вспомню, ты же знаешь,
Что я обычно вспоминаю, Хотя могу не вспоминать.»…
А я, теперь, этот образ прирученных сквозняков буду постоянно вспоминать.
А как трепетно соединилось здесь рифмою «понимание-обнимание»:
«А ты, великая девчонка, Легко спокойствие храня, Соединить умеешь тонко И понимание ребёнка, И обнимание меня!»…- !!
Образы киевских подворотен, трамваев и метро сродни окуджавскому Арбату:
«Дорогая моя подворотня моя, До чего же ты приворотная…».
Дальше – больше! О Родине:
«Народ распят на Родине. Одна рука на Белое. Другая же – на Чёрное…
……………………………….
А Родина несчастная На том народе распята…»
Ну и, конечно, о женщинах…Только Поэт может так сказать:
«Я ждал тебя. Пришла другая дама. Зашла по делу, к мужу по пути. С поджатым ртом, и кулачком упрямым. И с девочкою где-то взаперти.»… - !!
А дальше – хулиганское, по-есенински, и о ком? – О Наоми!
«Но отказаться от Наоми, Имея план и телефон, И благосклонный взгляд и номер Отдельный, ванну и балкон…
………………………………..
Ну не было бы телефона, Однако – вот он – телефон…
…………………………………. Ну не было б презерватива, Однако, вот же он – «Трайон»!
……………………………………
Дурак – твои б тебя простили, Узнавши, как и почему: А мой – с Наоми, - говорили б, - Знаком. И был у ней в дому.»…
Тут вспоминается Городницкий со своей «Женой французского посла».
Или моё – пардон за нескромность! –
«…Грех на сердце лежит - тошно мне. Где забрезжит рассвет кипарисовый? Пригласить бы Бриджит на всенощную. Впрочем - бред: тет-а-тет с актрисою!..»
Тема, как говорится, витает в воздухе. Но каждый её раскрывает по-своему.
А какой великолепный образ у Сергея в «Песенке рассеянного»:
«…………Когда бы очки Нашлись бы вот так же – я был бы готов Считать белоснежные те облачки На розовых сферах твоих ноготков!»
А про посох?
«Достойный посох отыскать непросто.
…………………………………………………. По всем законам посохотворенья Посредством них нисходит благодать…».
Тут напрашивается благодарно-ответное…о стихах Сергея:
««Достойный стих нам отыскать непросто. …………………………………………………. По всем законам стихосотворенья Посредством них нисходит благодать…».
То ли от совпаденья видения мира, образов его выражающих, но на меня «нисходит благодать» от стихов Сергея Черепанова. Как от чего-то родного и знакомого.
Много бы ещё написал, но всего не перескажешь. Читайте!
А я отмечу красоту ещё одного места в книге Сергея:
«За край небес, за край пологий, За отчий край, оставив мне Удел разорванной дороги И званье бога на Земле.»
Сергей, как поэт со «жванецким взглядом», призывает:
«…Давайте хоть трусцой носиться, Хотя бы шёпотом визжать, Хотя бы мысленно беситься, Хоть чем-нибудь воображать! И пусть тогда интрига, склока, Работа, мелось, ерунда! И нипочём тогда морока Интеллигентного труда!»
И в его стихах прячется настоящая поэзия, как гречневая каша, «которая прячется под молоком, как воспоминания наши». Да бог с ней, с кашей! Хочется просто: «Приделать к лыжам паруса И взмыть под небеса! Вот это – жизнь! Вот это – да! Вот это чудеса!»
Бывает ли лишнее счастье? Не знаю. Но книга стихов Сергея Черепанова оказалась для меня нелишней.
Я живу здесь всю жизнь,
Так давно, что и века не помню...
Помню море, Синай, и погромов наярь и разгул.
Я живу здесь всегда,
Я на памяти не экономлю.
Я живу на Горе,
И о многом забыть не могу...
Поколенья мои -
Вас месили по книге Левита,
Вами торили путь – и дорога страданий прочна...
Вы всегда надо мной
В начертаньи созвездий иврита.
Я живу на Горе – почему моя боль не слышна?
Я живу на Горе,
Здесь такая зеленая манна!
И не воздух - вино!
И полынь не горька – а сладка!
Неужели, Кличко,
Трубный голос моих Левитанов
Ты не слышишь, родной?
Неужели не дрогнет рука?!
Я живу на Горе.
Здесь мне каждая тропка знакома.
Здесь марельки, акации – а весной! - как весною поют соловьи...
Говорят, будет паркинг подземный
И два фешенебельных дома.
Эти скажут «спасибо»...
А люди? А Город?
А все поколенья мои?
Дик мой точно не скажет. Собачье я мнение знаю:
Колин Арчи не скажет, и Джек, и Магнат, и Марусин Рубин…
И деревья, и птицы, и ангелы горнего рая –
Все за Гору – горой!
Все – за Гору – горой!!
Ну а вы?
Вы же с нами? Я так понимаю?
А проклятья собачьи…
Гора меня учит любви.
Я живу на Горе,
И причастная этому чуду
Обнимаю стволы, и не плачу, и мимо бреду…
Ну какие проклятья –
Осина простила Иуду.
Вот и Киев простит,
Не сочтите, что это в бреду.
Американцы умеют любить и беречь природу. Амвэй - американский путь - человечнее. Это - наш путь... Олег Каплаушенко - суперменеджер Амвэя!
Oleg Kaplaushenko IСерёга, даст Бог, с менеджерами Амвей ты познакомишься обязательно! А Я счастлив от того, что мы с тобой Независимые Предпрениматели Амвей (НПА) Благодарим Вас с Ларисой за надёжное партнерство! Это новый и очень увлекательный этап нашего жизненного путешествия🖒
Верхмам Александр Аркадьевич - поэт, изобретатель, правозащитник
Вот такие они - друзья: Олег - «брильянтовый» менеджер, а Александр Аркадьевич - поэт «золотого» возраста и 317-тый от времени Величина Хлебникова - поэтический Председатель Земного Шара, в предшественника у которого прекрасные поэты - Леонид Николаевич Вышеславский и Юрий Григорьевич Каплан.
Укрінформ До уваги мера-чемпіона: залишки історичного саду біля НСК «Олімпійський» обживають бомжі. А Парк спортивної слави там аж проситься!
Кілька старезних дубів Черепанової гори - історичного схилу, затиснутого між вулицями Еспланадною, Анрі Барбюса та Госпітальною в Києві ще пам’ятають свого власника - київського цивільного губернатора Павла Черепанова, в честь якого гора і названа (тут розташовувалася губернаторська садиба). На початку ХХ століття частина Черепанової гори була засаджена садом, а потім сад переріс у парк, де відбувалися різноманітні культурні і виставкові заходи. Так склалося, що в наші дні гора та її підніжжя фактично повністю забудовані - переважно спортивними об’єктами. Сьогодні, це по суті, спортивний центр Києва та України. Незважаючи на постійну забудову та зміну ландшафту на частині схилу збереглися залишки куточку старого парку - «серпантин» алеї веде від Спортивної площі наверх до вулиці Госпітальної. Активісти пропонують об’єднати зусилля з нинішніми власниками земельної ділянки, не згаяти момент та створити на мальовничому схилі Київський парк спортивної слави. Для цього є всі необхідні передумови.
«Ось, наприклад, дерева Макарова. Так, того самого Олега Олександровича Макарова - легендарного воротаря київського «Динамо» - першої «немосковської» команди, яка в 1961 році завоювала золото чемпіонату СРСР. З цієї перемоги і почалася київська епоха в радянському футболі. Як розповідав наш сусід Володимир Єрохін, динамівський захисник (а ми з сім’єю жили по сусідству на Лесі Українки), Олег перед грою забігав на гірку, упирався однією рукою в одне дерево, а іншою в сусіднє і закривав на секунду очі, набираючись енергії. А потім виходив на поле і діставав такі м'ячі, що стадіон ревів від захоплення!», - розповідає громадський активіст, прозаїк, публіцист Сергій Черепанов.
Сергій Черепанов, громадський активіст, прозаїк, публіцист Ні, він не нащадок київського губернатора, який побудував тут в ХІХ столітті садибу, і по імені якого стали називати Черепанову гору (хоча збіг більш ніж фантастичний – Авт.). Пан Сергій - корінний киянин, з дитинства приходив грати сюди в футбол, і це чудове місце особливо йому дороге. Ми вирішили з ним прогулятися горою, ще раз оглянути історичну місцину, яку кияни хотіли би зберегти для історії. «Я вже тридцять п'ять років живу поруч і тут гуляю. Кого тільки на гірці не зустрічав! І знаменитих баскетболістів «Будівельника», і хокейних зірок «Сокола», і чемпіонів з гімнастики, і фехтувальників-олімпійців, і гросмейстерів. Повірте, ця гірка - пуп, інших слів не підберу, спортивної слави України, справжній її осередок», - переконує пан Черепанов. За його словами у невеликому будинку біля підніжжя Черепанової гори, де зараз розміщуються служби НСК «Олімпійський», можна було б організувати невеликий музей, а гірку прикрасити стендами, скульптурами і фантазійними лавками, як приміром в парку ім. Т.Г.Шевченка або на Пейзажній алеї.
«Хто відмовиться посидіти на «м'ячі» з автографами футболістів зі світовим ім’ям - Олега Блохіна чи Андрія Шевченка? Або посидіти на «колоді» славетної олімпійської чемпіонки, гімнастки Лариси Латиніної? Або, уявіть собі, закохані цілуються в альтанці імені великого тренера Турчина, стилізованій під гандбольні ворота. Я маю щастя бути знайомим з Володимиром Філатовим, прекрасним скульптором, який навіки «всадовив» на тренерську лаву перед стадіоном «Динамо» Валерія Васильовича Лобановського. Приголомшливо правдива і емоційно заряджена вийшла композиція. Якби наші великі спортивні та міські очільники підтримали нашу ідею про Парк спортивної слави, я би обов'язково його запросив допомогти з дизайн-проектом парку», - мріє Сергій Черепанов.
Тема альтанок до кінця ще не розкрита І Ідея з організацією тематичного парку на схилі Черепанової гори, на наш погляд, дійсно варта уваги. В останні роки територія заростає будяками і хащами. Приваблюючи наркоманів та безхатченків, що облаштовують тут свої «кімнати відпочинку» під густим кущами у «тихому» центрі столиці.
Після кожного футболу або концерту в спортивному комплексі на алеях колишнього Олексіївського парку виростають гори сміття. А як було соромно під час Євро-2012, коли за приміщеннями спортивних кас вболівальники організували «пристінний» туалет. Та й зараз охочих до цього сорому не меншає…
Влітку цього року на горі проводилися активні геодезичні і геологічні дослідження – схил у кількох місцях шурфували. Громадські активісти, що опікуються долею рекреаційної зони, яка залишилася поки вільною від забудови, турбуються аби мальовничий схил з його древніми дубами та багатою історією, не знищили при черговій «реконструкції».
Як зав’язувався спортивний «пуп» Києва l Це місце дивовижне – невелика за площею, але крута гірка, затиснута між Палацом спорту і НСК «Олімпійський». За нею, мальовничо зарослою акаціями, кленами та тополями, по серпантину можна підійматися до готелю «Русь», і упершись в сміттєві баки готелю (чому і на якій підставі вони тут опинилися – то окреме питання), повернути ліворуч, піти по доріжці вздовж сітки-огорожі, вийти на бульвар Лесі Українки. Весь шлях займає якихось 15-20 хвилин прогулянковим темпом. Але скільки тут цікавого!
В 1920-х роках минулого століття на Черепановій горі облаштували перший спортивний об’єкт – так званий Червоний стадіон. В кінці 30-х - на початку 40-х тут звели новий стадіон, який після кількох реконструкцій став нинішнім НСК «Олімпійський». Потім поруч побудували Національний університет фізичного виховання та спорту України, критий басейн, готель «Спорт», Палац спорту. Були тут і численні спортивні поля для футболу та корти (зараз, на жаль, вже нема).
Тут встановлено безліч рекордів і засяяли спортивні зірки першої величини. У 1989 році проводився Олімпійський турнір з футболу і, зовсім недавно, у 2012-му, пройшов фінал Євро-2012.
Протестувати, можливо, і зарано, але потурбуватися, або ж підтримати – саме час. Як свідчать офіційні джерела, нинішні власники цієї земельної ділянки - ТОВ «Лота-МВН», зареєстрували декларацію про початок будівельних робіт на ділянці за адресою вул. Госпітальна 4 (КВ 08212046091). З намірами облаштувати там пішохідне сполучення та альтанки.
КВ 08212046091
м.Київ
декларація про початок будівельних робіт
Благоустрій території з облаштуванням пішохідного сполучення та альтанок; м. Київ, вул. Госпітальна, 4
2
ТОВ "Лота-МНВ"; м. Київ
Але з 13 вересня власники ділянки начебто збиралися почати вирубку дерев. У Печерській РДА стурбованим активістам повідомили, що адміністрація не може втручатися в права землевласника. У розмові ж з представниками ініціативної групи директорка компанії «Лота-МВН» Оксана Сухенко підтвердила наміри про майбутнє облаштування території і погодилася на зустріч з активістами обговорити їх пропозиції. Хотілося б вірити, що бізнесмени і громада знайдуть спільну мову, поєднавши в проекті комерційні та соціально-значимі інтереси. Навіть не спеціалісту зрозуміло, що на залишках ландшафту Черепанової гори нічого, окрім парку вже не побудуєш.
Однак історія її сучасної забудови дає чимало приводів для хвилювання і пильності. Ласий шматочок землі в центрі столиці не дає декому спокійно спати. Міський туристичний ресурс «Цікавий Київ» раніше писав, що починаючи з 2002 року на горі було знищено майже 60 вікових дубів, а підпірна стінка на території НСК "Олімпійський", зведена нібито для зміцнення схилів - поступово «приросла» хмарочосом на початку вулиці Анрі Барбюса.
Хмарочоси на вул. Анрі Барбюса
На жаль, на останні заперечення Громадської Ради при Печерській РДА стосовно ігнорування місцевою владою рекреаційного призначення ландшафту Черепанової гори, ніхто не відреагував. Хоча мер Віталій Кличко та міністр молоді спорту Ігор Жданов зобов’язані дослухатися до аргументів та корисних ініціатив жителів столиці. Ще не пізно залучити громадськість до обговорення та розробки проекту облаштування тих невеличких зелених зон в центрі Києва, які ще не поглинули «кам’яні» джунглі. До того ж, активісти обіцяють знайти спонсорів, дизайнерів, та допомогти реалізувати насправді яскраві і корисні ідеї.
Ще одна туристична і комерційно приваблива «мекка» на кшталт Пейзажної алеї Києву не завадить.
Оксана Поліщук, Київ * * *
Здравствуй, дорогой друг! За те годы, что мы дружим, впервые решился провести над нами эксперимент. И даже не над нами с тобой – сейчас все будет понятно – а над самым ценным, что есть между близкими людьми – Дружбой, как таковой. Я прошу тебя сделать для меня вот что:
- во-первых, зайти на сайт петиций Киеврады, найти петицию
- во-вторых, послать это письмо своему самому близкому другу, переслать, понимая, что только верный друг сделает для тебя то, о чем просишь. Это займет минут десять, не больше. Дело ведь хорошее, нужное, а суета мешает. Одна надежда на настоящих друзей. А вдруг эта цепочка не оборвется, и мы соберем необходимые 10 тыс. подписей.
1
Есть в Киеве Черепанова Гора. И я – Черепанов.
Киевский губернатор Черепанов имел здесь дом с большим садом, теплицами, огородами.
О родственных связях с губернатором сказать мне нечего. Вернее всего, – однофамильцы.
А вот с Горою... С Горой мы – родня. И родство это прямое, кровное.
Во-первых, родился здесь неподалеку. Детство мое прошло на Горе.
Потом, правда, уезжал. Но всегда хотел вернуться. Вернулся. И вот уже тридцать лет живу поблизости. Это – во-вторых.
А в-третьих, Гора стала родной, потому как живая она. Раньше думал – вечная, как бог или Киев, а сейчас вижу – смертная, как человек, убить ее легко, и практически безнаказанно. Друзья убеждают – что, мол, переживать-то, страдать по этому поводу нечего – все городские горы рано или поздно сминаются каким-нибудь железобетонным торговым центром. А я вот надеюсь. Надежда все-таки, надежда ведь всегда есть?! А вдруг не сроют, не сведут?!
2
Немногие знают, что Черепанова Гора – самое красивое место в Киеве. Признано это официально. И документ имеется. До революции, была в Киеве Комиссия по Красоте, обратите внимание – Комиссия по Красоте, следившая за тем, чтобы никакие архитектурные новации не нарушали зеленой гармонии Города.
Черепанову Гору потому и определили для проведения Всероссийских выставок – потому что – и в правду – хороша! Зеленое чудо!
А на вершине Горы стоял крест. Старый, безымянный. Было ли здесь кладбище, или церковные строения – никто уже и не помнит. Крест стоял рядом с детской площадкой в окружении столетних дубов и, казалось, – освящал саму Гору, – место сие горнее, приближенное к небу, – так весело звучал смех ребенка, кормящего белочку, так радостно откликались птицы и шумела листва…
3
О, как хотелось мне написать оду, гимн, восторженную песню. Написать светло и радостно. С восхищением и любовью. Весенне. Солнечно. Майски. Празднично.
Киев – любовь моя...
Город-маг и город-миг. «Он каждой веточкой знакомой Готов свести меня с ума. – Ах, до чего же прав Василий Дробот, – С ума сойти.
Святый Киев! Святый Крепкий! Святый Бессмертный!
Як тебе не любити?
Действительно, как?!
4
На Гору я прихожу каждое утро. Выгулять барбоса, пообщаться с народом, подышать удивительной чистоты воздухом, невероятным для самого центра столицы. А еще – поглядеть вокруг: красота-то какая! Виды какие открываются! А еще – послушать соловья, собрать, смотря по сезону – и мяты, и липового цвета на чай, и молодой крапивы на салат, полазить по зарослям орешника, а на обратном пути по дороге домой – стать в тишине у дуба, у моего дуба, прислонясь всем телом, всей душой…
– Завтра придем, а здесь уже всё, голо...
Утро. Город еще не проснулся. На площадке, кроме меня, трое: Гена, Сергеич и Цюцько.
Стоим оглушенные. И барбос мой притих.
– Вчора – дивись, – ще два зрубали! Вночі мабуть! Оно... Які велетні були, які красені! Ганьба-а… – причитает Цюцько
– За ночь еще два... Три! Вон, свежий пень у забора…
– Сволочи. Явно под застройку готовят. Что будет, не знаете?
– Готель, бордель – яка різниця?
– Думаешь, снесут?
– Как вишню да черешню у забора досадим – так, считай, готово. Можно сносить!
Гена оглядывает спортмайданчик, – детище его дорогое – тренажеры, склепанные-свинченные им из того, что найдено на стройках и свалках, штангу с «блинами» бетонными (чтобы бомжи не сдали на лом), качели, популярные у детей и стариков, турник, брусья, бум, шведскую стенку, оградку. Все яркое, разноцветное. Красили вместе, и деньги собирали всем миром, на краски и на саженцы. Двадцать восемь деревьев по периметру! Включая фруктовые. Сирень.
А две березы – в центре. Просто чудо! Прислонишься и смотришь сквозь веточки весенние – солнце восходит. Или, к примеру – июльской дождь прошел ночью – а утром на зарядке – кто хочет – пожалуйте! – душ подберезовый, разделся по пояс, стал и за веточки дерг! дерг! – и летит на тебя, брызжет! Капли валятся, – теплые и прохладные – а тело просит – еще, еще!
Гена – мастер на все руки, и садовник, и зарядку любит, вкладывая смысл в каждое упражнение. На открытие площадки – сына и внучика привел. Фото на память…
«Люди добрые! – написали мы розовой краской по голубому, вывели на щите при входе, – Берегите наш зеленый Киев, дар божий!» Хорошо написали, как говорится, в надежде...
...Еще три свежих пня. Подло пилили, ночью…
Народ подходит. Кто сетует, кто матерится.
– Ладно. Чего стоять без дела. Забыли? Сегодня – «День кулька». – Гена достает рулон и отрывает по пакету желающим. Желают не все. А я беру. Мне в радость собирать мусор на Горе.
«Завтра придем, а здесь уже все…»
– Думаешь, снесут? – снова пытаю я Генку.
– Нет, – говорит, – не снесут. Ты бы снес?!
5
Есть поэзия горняя. Та, что ложится на сердце, и музыка рождается сама собой, и звучит не прерываясь, и хочется возвращаться и читать, как молитву, петь, как псалом.
«Древлянська пісня» Олега Рубанского.
Олег поет, – а я слушаю и словно уплываю вместе с ним по тихой полесской речушке и он поначалу пытается утешить меня – “Може, в світі і є вороги, та для щастя і миру доволі.” – но только поначалу – потому как и там, на севере, как и по всей Украине – беда, і жадоба людська, і зневіра...
Олег поет, – а я думаю о том, что многое можно пережить, перебороть – страна молодая, научимся, вот только бы не перейти грань, за которой земле нашей уже не выдержать –
“...ріки міліють в світах, і вже падає ліс недалеко…” –
И становится страшно – Киев! – вот он весь предо мною – Киев! – будто и не чует даже, не догадывается, что ждет его, что грядет...
Олег поет, – а я прихожу в себя, отдышиваюсь, будто поднялся на Гору. И о многом уже не прошу, смиренно молю-благаю:
“Може, десь він і є – синій птах...
Тільки ти не покинь нас, лелеко.”
6
На Черепановой горе аисты не гнездятся. Зато – воробьи, вороны, синички, ласточки. А еще – дрозды, дятлы, сойки, сороки, кукушки, крапивники и рябинники… Кто живет, кто залетает по дороге. Встречаются и занесенные в Красную книгу, к примеру, серая сова и домовой сыч.
Однажды я увидел седого дятла, редкую птицу в наших краях. То есть поначалу не разглядел – услышал! Звон – именно звон, а не стук, сейчас поймете, разливался по Горе, долетел до нас, и мы с Геной пошли искать, кто это и откуда.
Он сидел на плафоне старого фонаря и лупил в него, в металлический кожух, – клювом, как безумный. Глаза его были прикрыты, сожмурены, точно у вошедшего в раж хардрокового ударника, голова болталась, и было неясно, до какого-такого жучка пытается он достучаться.
– Больной? Псих?… Или кайф ловит? Точно, балдеет!
Мы стояли, задрав головы, а он продолжал греметь.
– Не думаю… – Гена опустил глаза. – Слыхал, киты на берег сами выбрасываются?.. Это – набат, понимаешь, набат! Беда…
7
Поднимаясь на Гору, я обычно огибаю стадион справа, иду по дуге под трибунами второго яруса, чтобы сменить ее на подъем зигзагообразный – дорогу, обсаженную дубами, а затем, за поворотом – каштанами.
И вот что интересно, Гора поражает всеобщей закругленностью линий. Кажется, в любом разрезе – вертикальном ли, горизонтальном – заложена сглаженность, «кругатура квадрата». Не от этих ли округлостей у киевлян такие качества, как гибкость, хитрость, оборотистость и изворотливость, способность вращаться, крутиться, ходить по кругу и, вместе с тем, – мягкость, податливость, склонность к компромиссу. В отличие от Питера и Москвы – городов по преимуществу плоских, жестких – Киев проникает в душу (а, значит и формирует ее) волнистой нежностью подъемов и спусков, «схилов» и гор, в особенности – укрытых зеленью – купами и шапками – скрывающими, а лучше – по-закройщицки, – скрадывающими недостатки городской фигуры во всех смыслах. Так и формируются родовые черты, характер киевлянина. Жажда власти, желанье славы и прочие горние вожделения уравновешиваются холмистым покоем и парковым милосердием. «Будто в гости к старой, старой бабушке... – писал Владимир Маяковский. Стихотворение о Киеве начал он хорошо, искренне, а вот финал получился злой, не киевский… Но строки «Лапы елок, лапки, лапушки... Все в снегу, а теплые какие!» и рифма «лапушки – бабушке» – уловлены им верно, в точности отражая «тайну» киевской души, тайну, лежащую на поверхности...
8
Вот почему так трудно писать об этом. Не в песок и глину вгрызается ковш экскаватора, а в душу Города. Деревья и птицы чувствуют это острее. «Киев! Киев! – как птичий крик.» Вот и сейчас – ни думать, ни говорить... Кричишь, а все как в дыру, в пустоту. Написали открытое письмо в газету – мэру Киева. Тишина. Второе письмо – премьер-министру. Реакция – ноль. А рубят, рубят по ночам и днем уже, рубят, пока пишем и ответа ждем. Нет уже никаких на это сил. И тогда – не было. И сейчас вот – рассказываю, а сил нет...
9
«День кулька» назван так не случайно. По аналогии с известным американским фильмом «День сурка». Припоминаете? Герой снова и снова возвращается в то же самое утро и проживает день заново. Так и мы – вроде убрали мусор, а он появляется опять и опять.
Сам по себе мусор малоинтересен. И собирать его удовольствие небольшое. Грязная одноразовая посуда с остатками прилипшей пищи, битое стекло, пачки от сигарет, пакетики от орешков и прочей пивной закуски, консервные банки и от баночного пива. В последнее время появились плоские картонные коробки с фольгой внутри – для пиццы, баллончики пневматического оружия, пакеты с остатками трубочного табака, средства личной гигиены. Поражает разнообразие пластиковых бутылок с прокисшим пивом или газировкой, причем аккуратно закрученных пробками. По всему видать, что благосостояние и культура нашего народа растут. Правда, пробки приходиться скручивать, иначе бутылку не сомнешь, и в кулек для мусора войдет совсем мало. Но делать это можно, не наклоняясь, элегантно наступив одной ногой на бутылку, а подошвой другой – жжик по пробке! – и пробка летит в сторону!
Интересно наблюдать взгляды принимающих тебя за бомжа. Сочувствуют. А иные – чураются, мол, «чего в дерьме копаться, все равно их ничему не научишь!» Я же благодарен: день начинается осмысленно – с уборки планеты. И пусть завтра они снова нагадят – прививание культурной традиции достигается путем многократного повторения, смоделированного еще в Ветхом завете. Я готов следовать. Так жить легче. И, слава богу, не только мне.
10
Сергеича слыхать издалека.
– Ван! Ту! И! О! – то ли считает, то ли постанывает. Упражнения делает и по дороге на площадку, и собирая мусор в кулек. Времени терять не привык. Сергеич у нас на Горе – фигура. Физик-лазерщик, академик, лауреат. Большую часть года то в США, то в Японии. Приглашают наперебой. И на Горе – человек уважаемый. Любит Гору. И стоит за нее, как может. Не криками, мол, «спаплюжили, сплюндрували!», а малыми и большими делами. То деревце, то куст несет, и «День кулька» для него в радость. Мне он напоминает Сайруса Смита из «Таинственного острова» Жюля Верна. Волевой, объединяющий, инициативный…
– Настоящий «кулькист», – учит Сергеич, – никогда из дому пакета с собой не несет. Найди пакет здесь, на Горе. И наполни! «Мусор – в мусор!» – подытоживает академик, улыбаясь, демонстрируя отличный кулек, найденный им по дороге. – Вот принцип со 100-процентным к.п.д. и элементами поиска... – замечает как бы про себя. А я уже догадываюсь – нет-нет, не о мусоре, не только о нем думалось ему по пути на Гору, и кто знает, где, когда, а главное – по какому поводу сработает «принцип настоящего кулькиста». А вдруг – станет наш горный мусор – тем самым яблоком, которое, как выясняется, и Ньютону-то на самом деле на голову не падало. И выйдет философ Сергеич на такие обобщения, что не только у физиков дух захватит!
11
Гору режут давно. Как в том анекдоте про кума и кабанчика – инвалида безногого. Мол, шо ж я изверг какой – из-за тарелки холодца скотину вбивати?!
Цюцько каже: потрохи вбивають. То Дворец спорта кусок отгрыз, то ресторан «Опиум», то Конгресс-холл, то стоянку для милиции заасфальтировали…
Сносить горы, на которых город стоит... Как вам идея? Подрыть, к примеру, Масличную гору в Иерусалиме?! Или Акрополь?! А-а? Кому это в голову взбредет? А у нас... За милую душу! Да еще и с выдумкой! Склон Черепановой Горы, что на ул. Барбюса, срыли с помощью... правильно! – подпорной стенки! О новом доме и речь не шла поначалу – Гору укрепляли. Но, как водится, не укрепили: трещит и сползает асфальт на верхней дороге, трещат и стонут бетонные блоки в подпорной. Плачет Гора в застенке, сочится слезами сквозь стену. По живому режут, по живому, без анестезии...
Новый этап уничтожения Горы наступил в 2006 г., когда на вершине, на месте дубовой рощи, вырубленной без каких-либо на то разрешений, на месте старого деревянного креста было возведено здание Администрации федерации футбола Украины – «Дома футбола». Гора облысела на треть. «Зелень» снова убила зелень.
И мы снова ударили в набат – статьями, сбором подписей, коллективными письмами – на этот раз Президенту. Мы писали о необходимости введении моратория на застройку киевских зеленых зон, ждали от Президента Указа прямого действия... И что вы думаете – произошло чудо! – нас поддержали, сказали, вы правы, боритесь, добивайтесь, на вашей стороне закон и правда... Нас морально поддержали. Красиво изобразив на лице заботу о ветеранах, о Киеве.
Правда, охранного документа Горе не дали. Решили, наверное, что Гора сама за себя постоит.
12
Мой сын поддерживает Федерацию футбола.. С трех лет и я, и дед учили его футболу, здесь, на Горе. И выучили. Парень с понятием: и пас, и удар, и кураж.
– Да если всю Гору надо снести ради «Евро–2012» – надо снести. Вы что, не понимаете, такое же раз в сто лет бывает?! – с искренним возмущением кричал он еще год-два тому, а мы с дедом вздыхали и объяснить чего-либо не пытались.
А как только и сынок мой стал отцом, взяли мы коляску и пошли втроем – папа, дед и прадед – нет, не угадали, не на Гору, а во двор 145-ой физматшколы, что здесь под Горою и находится, вернее в то, что от школьного двора оставили вандалы из «Юджина». Эта компания, застроившая площадь перед стадионом, вырубила во дворе знаменитой на весь Союз школы 50 деревьев и срыла футбольную площадку, где и мой пацан носился лет двадцать. Теперь здесь – недострой.
– Вот тебе пример. Ты думаешь, Минспорта и ФФУ чем-то отличаются от этих? Они застроят – сроют Гору недвижимостью, которая к футболу, к спорту отношения не имеет. Здесь угробили школьный двор и спортплощадку. И вместо Горы они хотят офисный центр.
Сын молчит. Но я аргументами нашими недоволен. Не так нужно убеждать. Глобальнее. Вечный Город нельзя перекраивать даже ради того, что раз в сто лет бывает?! Зеленая душа Города – есть непреходящая незаменимая абсолютная киевская ценность. И «Дом футбола» на месте вырубленного парка вполне можно было не строить – чем плох для этого корпус, возводимый над центральным входом на НСК «Олимпийский», тот, что на месте колоннады?
13.
– И все же вы, физик мирового масштаба, пишите о спасении Горы? Тратите время на встречи, митинги, интервью... Зачем? Если они не слышат и слушать не хотят, не желают!?..
– Зачем?... «На бога надейся, а сам не плошай!» – Так вот. – Сергеич поднял обе руки, прогнулся, потянулся. – Эх, братцы... Не следует забывать о первой части пословицы…
14.
Аисты на Горе не гнездятся. А ворон – все еще много. Именно сюда с окрестных дворов и улиц ранним утром назначенного дня тянутся одиночки, группы и малые стайки, чтобы рассесться на ветвях и горланить – все громче и громче – дожидаясь, волнуясь, поглядывая на восток в заднепровские дали. Но не солнце ждут они, а туманное облачко, принимаемое за далекий дым, растущее, вырастающее в длинную полосу, комету, голова которой распадается уже на отдельные крылатые точки.
И тогда наши поднимаются, с шумом, с карканьем. Стая растет, вытягивается и спиралью уходит вверх, чтобы там – на высоте – встретиться с левобережной, и двумя уже спиралями – раз-два-три-четыре витка – слиться в единое племя, взять курс на юго-запад. Тысячи, десятки, а может и сотня тысяч – два свиваемых потока, два дыма, – и вон уже – головы не видно, а стаи идут и идут, спираль заверчивается, поток движется.
– На свалку летят...
– Сколько же их?
– А все одно – мало. Город растет, свалка высится, а ворон все меньше. Видишь, своих сил не хватает – левобережных позвали.
– Наши между прочим помощники, – Сергеич указал на кулек, – санитары.
– Мрут они от наших отходов.
– Химия...
– Ни воздуха, ни воды...
– Городомор. По улицам ни проехать, не пройти. Город задыхается. А мы деревья рубим....
– Як ти кажешь? Городомор?
– А что? Разница невелика – тогда – голодом, а сейчас – жадностью, тогда – страхом – а сейчас – амбициями, тогда – село, сейчас – город.
15
«Киев – родина нежная!»
И, правда, разве скажешь так о Питере или Москве? – удивляясь неожиданному эпитету, вздыхал Александр Вертинский, именно в нежности обнаруживая секрет бессмертной души Города.
«Догорает моя свеча!.. – писал Александр Николаевич, оплакивая уходящую, тающую жизнь, но и подчеркивая в тот последний приезд на родину, в Киев, что Город хотя и меняется, но не уходит. Вечному Городу ничто не грозит.
А вышло иначе.
«Вот оно что! Оказывается, нужно потерять Его, мой Город, чтобы понять – Что потеряли... «Киев! Киев! – надрывались журавли. – писал Илья Эренбург в 1941, оставляя Город врагу.
«Киев, Киев!" — как птичий крик.» – летел над ярами бабий стон, прощальный плач иерусалимский... И я, не уехавший, все яснее понимал, – нет, не там Гефсиманский сад, а здесь, дома, в пяти минутах ходьбы. Права Марина...
Век Двадцатый угрожал Киеву не раз. Но и Александр Вертинский и Марина Левина – могли еще сказать: «Вернулась юность... Все осталось...» Киев – и 1956-го и даже 1991-го – все еще пытался быть домашним, провинциальным, бабушкиным, зеленым...
Строительный бум начала ХХ1 века – вот катастрофа, для которой уже есть название.
16
Городомор
Киев – родина нежная.
Александр Вертинский
Тільки и не покинь нас, лелеко.
Олег Рубанский
Не нежная родина – Киев.
Панует бетон и асфальт.
Закатаны парки,
Замучены схилы…
О, бедная память, оставь!
Оставь меня! Будет пророчить!
Почто Щекавица в слезах?
О, память?!
В глаза заповедных урочищ
Гляжу я – и прячу глаза.
Не нежная родина…
Скорый
Грядет за разором позор.
Не помнящим Голодомора
Запомнится Городомор.
И будет нам горько признаться,
Что мы и свели на убой…
Не пойте о Городе, братцы.
Олег! О лелеке не пой.
Не нежная «родина нежная»!
В затылок и в сердце стучит
Набатом
Безмежным, безбрежным
Над Лево- и Правобережьем…
Не нежная нене…
Олеже!
Молчи… Помолчи!
Не молчи!!!
17
Мне снились птицы.
Много птиц. Самые разные: обычные городские, и перелетные, и певчие, и экзотические. От малютки-колибри до кондора – командора небес. Всякая птица. И – не всякая, которая и до середины Днепра не сможет, скажем, домашняя…
Птицы заполнили все, и небо и землю. Весь мой сон. И не просто заполнили – заполонили – жили в нем: вылупливались, гнездились, высиживали птенцов, улетали и возвращались, гибли и умирали.
И был Голос: «Будьте как птицы небесные!» И я не мог понять, о чем это. Принялся делить на небесных и земных, а выходило – не то. Куры и гуси обижались, а страусы – смертельно. И я решил уже – верно Господь пошутил.
Но птицы запели. Все – и сладкоголосые, и другие, и вороны. И те, которые летали – запели о небесном, а прочие – о земном. И жалко стало последних – быть птицами и не летать. Все равно, что быть людьми, и не искать Бога.
Я понял – о чем поют.
В Киеве у Бога прописка постоянная. Догадываетесь, где искать?!
Ну, что вы, что вы... Не только. И на других горах тоже...
18
Урбанизация, строительная мафия – все это реальные угрозы. Но ведь Европа нашла выход. В Париже и мысли ни у кого не возникнет вырубить Булонский лес. Потому что – защищен, имеет статус заповедника.
Зеленые зоны Киева уже по пальцам можно перечесть, завтра будет поздно – поэтому, так считают юристы, срочно необходимы президентские Указы прямого действия – по каждой оставшейся зеленой зоне необходим прямой запрет на строительство. И сделать это несложно – достаточно Президенту взять карту Киева, снятую из космоса в июле, обвести фломастером зеленые зоны и подписать державным росчерком: «Запретить всякое строительство.»
Нужна государственная воля, а для этого нужно, чтобы нас с вами слышали, чтобы голос киевлян был громок и грозен.
Сбор подписей, обращения к властям, независимая экологическая экспертиза, пикеты... Такого еще не было, чтобы все центральные газеты: единодушно откликнулись на протесты киевлян. Савик Шустер! – настало время для ваших передач на тему «Городомора». И наш журнал не останется в стороне. Давайте бить в набат. Давайте вспомним, что мы – дети киевских гор – что мы – горцы. «Ведь это – наши горы, – пел Владимир Высоцкий, – они помогут нам!»
19
Знаете, о чем я мечтаю?
О том, что Леонид Черновецкий не захочет, чтобы с ним связывали «Городомор», и лично возглавит движение «Спасем старый Киев», как и следует городскому голове.
О том, что киевляне скажут Арсению Яценюку:
– Тайна твоей фамилии разгадана. Я – ЦЕНЮ – Киев! Внемли сему откровению, Арсений! Будь Городу сыном, и спаси Его, а значит и наши души.
О том, что семья Суркисов соберется за ужином и старший в семье скажет:
– Вы будете смеяться, но я-таки понял: Киев – важнее «Евро–2012», и даже важнее футбола, и даже важнее бизнеса, и важнее меня... Киев – есть наше бессмертие. Семья моя – помни об этом.
О том, что все религиозные конфессии – объединяться хотя бы на один день и освятят киевские горы, и святые и лысые, дабы ни у кого и мысли не возникало… И также поступят депутаты Киевсовета на ближайшей сессии.
А главное – о том, что дети и внуки наши осознают величайшую ценность нашего зеленого Города-Шара – одного из ведущих центров любви и нежности на Земле и во Вселенной. И осознав это, будут обращаться и к своим детям и внукам, и к родичам и соседям, и людям совершенно посторонним, ко всем гостям Города – как заведено и ныне:
– Солнышко! Рыбонька! Золотце! Кошечка!
И пребудет Киев в любви и нежности во веки веков!
20
На полдороги к вершине – как раз в конце дубовой – начале каштановой аллеи – воздух резко меняется: прибавляется свежести, озона, настоянного по сезону на мокрой дубовой коре, березовом соке, крапиве и чистотеле, запахах цветущих каштанов, акаций, лип, кто любит – на тополином пухе, траве и листьях, поначалу подсушенных, и преющих в тумане, и слежавшихся… На примороженной, присыпанной снегом рябине…
Сегодня Гора мокрая, заляпанная листьями. Сыро. Стволы почернели. Что будет с ней, никто толком не знает.
– Я чув, що німці будуть робити реконструкцію стадіону. Може до них звернутись? – сообщает Цюцько.
Что ж, немцы так немцы. Может и в самом деле, услышат нас, помогут.
– Я чув, що хазяїн хфірми – пан Кейтель… Якби ветерани звернулись: «Так, мол, і так, чи не родич Вы, пане Кейтелю, того фєльдмаршала за часів Гитлера? То може якось посприяєте щоб не зруйнували…»
– Ай да Цюцько! Ну, хитрун! – удивляется Сергеич, не прекращая наклонов.
– Да… – качает головой Гена, – Дожили.
А я одобряю. По мне хоть к черту в зубы, абы не рубили. Будем просить госпожу Меркель. Может она услышит?
Черепанов Сергей Юрьевич, поэт, прозаик, публицист, член редакционной коллегии журнала художественной литературы и общественной мысли «Радуга» (выходит с 1927 года), лауреат международных литературных премий, доцент, кандидат экономических наук. Родился 8 октября 1955 года в Киеве. Живет и работает там же.
Стихи, очерки и рассказы публиковались отдельными книгами, а также в периодической печати Украины, России, Израиля, Австрии. Лауреат Международной литературной премии «Круг родства» имени Риталия Заславского. Дипломант Набоковского клуба. Доцент, кандидат экономических наук. Предприниматель.
Сергій Черепанов, громадський активіст, прозаїк, публіцист
Хмарочоси на вул. Анрі Барбюса
